«Природа! Мы ею окружены и объяты — бессильны выйти из нее, бессильны глубже в нее проникнуть. Непрошенная, без пре­дупреждения, она нас вовлекает в свой хоровод и кружит, покуда мы, уставшие, не выскользнем из ее рук.

Она создает вечно новые образы; то, что есть — того не было, что было — уже не повторится, все ново, хоть все и старо.

Мы живем среди нее, но ей чужды. Непрестанно говоря с на­ми, она не выдает нам своей тайны. Мы постоянно на нее воз­действуем, но власти над ней не имеем.

Индивидуальность как будто бы главное для нее. Но индиви­дуумов она и знать не хочет. Она вечно строит и вечно разрушает; и мастерская ее неприступна.

Она вся живет в детях. А сама мать,— где она? Она вели­чайшая художница, от простейшей материи поднимающаяся до величайших контрастов; без всякого видимого напряжения — до величайшего совершенства, до полнейшей точности; и все под покровом какой-то мягкости. Каждому из ее созданий дана особая сущность, каждое ее явление — обособленное понятие, все вмес­те, однако,— единое целое.

Она дает спектакль; видит ли она его сама, мы не знаем; она разыгрывает его для нас, стоящих поодаль.

Природа — это вечная жизнь, становление и движение, но с места она не трогается. Она изменяется вечно, не зная ни еди­ной минуты покоя. О неизменности она не помышляет, и покой проклят ею. Она тверда. Ее поступь размеренна, исключений она почти не знает; ее законы незыблемы.

Она мыслила и мыслит постоянно, но не как человек, а как природа. Она таит в себе собственный всеобъемлющий смысл, которого у нее никто не может перенять.

Все люди в ней, и она во всех людях. Она дружелюбно играет с каждым, радуясь тем больше, чем чувствительнее ее обыгры­вают. Случается, что она потихоньку заканчивает игру, прежде чем партнер успевает это заметить.

И самое противоестественное тоже природа. Тому, кто ее не видит повсюду, она не откроется нигде. Она себялюбива и бесчис­ленным множеством глаз и сердец вечно прикована к себе. Она разъединила себя, чтобы собою наслаждаться. Она постоянно растит новых обожателей и без устали предается им.

Ее радуют иллюзии. Того, кто их разрушает, в себе ли, в других ли, она карает, как жестокий тиран. Того, кто доверчиво идет за ней, она прижимает к сердцу, как ребенка.

Детям ее нет числа. Ни на одного она не скупится, но у нее есть любимцы, на которых она расточает свои богатства и для ко­торых многим жертвует. Она привержена к величию.

Она выращивает свои творения из ничего и не сообщает им, откуда они пришли и куда идут. Их дело идти. Дорога ведома ей.

У нее мало пружин, но ни одна не изношена. Все они дейст­венны и многосложны.

Ее представление всегда ново, ибо она непрерывно постав­ляет новых зрителей. Жизнь — прекраснейшая из ее выдумок. Смерть — художественный прием для создания новых жизней.

Она обволакивает человека туманом и вечно гонит его к све­ту. Она ставит его в зависимость от земли, делает неповоротли­вым и тяжелым, чтобы снова и снова встряхивать его.

Она одаряет потребностями, ибо любит движение. Чудо, что всей этой подвижности она добивается столь малыми средствами. Все потребности — благодеяния. Быстро удовлетворенные, они быстро вырастают вновь. Если она дарит нас еще лишней потреб­ностью, то это новый источник счастья; но вскоре она опять вос­станавливает равновесие.

Природа каждое мгновение начинает долгий бег, и каждое мгновение она у цели.

Она сама суетность, но не для нас, кому она внушила созна­ние своей значительности.

Каждому ребенку она дозволяет мудрить над собой, каждому дурню — над собой возвышаться, тысячам — тупо проходить по ней, ничего не замечая; и всем она рада, и каждый счет готова оплачивать.

Ее законам покоряются, даже противясь им; она заставляет действовать с нею заодно и тех, кто хочет действовать против нее.

Все, что она дает, она превращает во благо, ибо сначала воз­водит свое даяние в потребность. Она мешкает для того, чтобы ее жаждали, спешит для того, чтобы ею не пресыщались.

Слова и речи неведомы ей; но она сотворяет языки и сердца, чтобы говорить и чувствовать ими.

Ее венец — любовь. Только через любовь можно приблизить­ся к ней. Она разделяет пропастями все сущее и готова все погло­тить. Она все разъединила, чтобы все свести воедино. Несколькими глотками из кубка любви она возмещает все тяготы трудной жизни.

Она — все. Она сама себя награждает, сама наказует, сама себе радуется и сама себя мучит. Она груба и нежна, страшна и прельстительна, бессильна и всемогуща.

В ней все заключается одновременно. Прошлого и будущего она не знает. Настоящее для нее вечность. Она добра. Я славлю ее во всех ее творениях. Она мудра и тиха, у нее не вырвешь приз­нания, не выманишь дара, которого она не хочет дать по доброй воле. Она хитра, но во имя благой цели, и самое лучшее — не за­мечать ее хитрости.

Всегда целостная, она не бывает закончена. Она вершит свои дела так, что может вершить их вечно.

Каждому она является в ином образе. Она скрывается под тысячью имен и прозваний, оставаясь всегда неизменной.

Она меня ввела в мир, она же и уведет из него. Я ей доверя­юсь. Пусть распоряжается мною. Она не возненавидит свое тво­рение. Не я говорил о ней. Нет, все, что здесь правда, и все, что здесь ложь, сказано ею. Все — ее вина, все — ее заслуга». ( 1782 год Перевод Н. Ман.)(Гете И.В., 1985, С.75 - 77).