В семейном альбоме Игоря Ивановича Панова — несколько фотографий удивительно знакомого человека в полувоенной гимнастерке, с добрыми близорукими глазами за стеклами старомодных очков. Да, мы его узнали. Это замечательный советский педагог и писатель Антон Семенович Макаренко. Его книгами «Педагогическая поэма», «Марш 30 года», «ФД-1», «Флаги на башнях» зачитывалось не одно поколение. Какое же отношение имеют эти фотографии к семейному альбому сегодняшнего гостя Актового зала?
Самое прямое: Игорь Иванович Панов — реальный персонаж книг Макаренко, его воспитанник, коммунар.
В этих книгах идет речь о ребятах, глубоко и страшно обиженных жизнью. В тяжелые годы первой мировой и гражданской войн, послевоенной разрухи они потеряли близких и оказались брошенными, никому не нужными. Тогда они привыкли только к враждебному отношению, научились не рассчитывать ни на какое сожаление.
Пережили эти беспризорыши в скитаниях столько, что хватило бы на десяток взрослых жизней. Многие из них за свою только начинающуюся жизнь успели заработать клеймо преступников.
Советская власть одела, обула, накормила этих ребят, но предстояло сделать самое главное — вернуть им достоинство, веру в добро, вырастить активными строителями новой эпохи.
Вот что пишет Макаренко на последних страницах «Педагогической поэмы» о дальнейших судьбах своих воспитанников:
«…Никак не поймаешь инженера Задорова, зарывшегося в одной из грандиозных строек Туркменистана, не вызовешь на свидание врача Особой Дальневосточной Вершнева... И Шелапутин не ошибался, когда утверждал, что он будет летчиком; в летчики выходит и Шурка Жевелий, не желая подражать старшему брату, выбравшему для себя штурманский путь в Арктике... Осадчий – технолог, Мишка Овчаренко— шофер, Маруся Левченко — педагог, Сорока — вагоновожатый, Волохов — монтер.» Если бы жизнь Антона Семеновича не оборвалась так рано, он смог бы добавить, что «маленький Панов, который у своего станка стоит на подставке» стал директором большого завода.
— Игорь Иванович, в этом собрании фотографий, наверное, отразился весь ваш жизненный путь. Расскажите, что на них?
Игорь Иванович объясняет, а мы стараемся найти на снимках его самого. Главное место в семейном альбоме Игоря Ивановича занимают фотографии Антона Семеновича Макаренко, среди них несколько малоизвестных.
Вот повзрослевший Колька Вершнев, любимый герой многих, кто читал «Педагогическую поэму». На фото он с сыном Антоном.
Вот стройная колонна коммунаров на марше во главе с Антоном Семеновичем. Вот светлый просторный цех, где у огромных сложных станков — увлеченные работой подростки, почти дети.
Игорь Иванович, а на этой фотографии вы?
Нет, это мой друг, коммунар Ваня Харченко.
Вот группа коммунаров-выпускников в приамурской тайге со смехом взобралась на огромный, только что выкорчеванный пень. Игоря среди них, трудно найти, карточка выцвела от времени.
Вот красавицы дочки Игоря Ивановича на школьном празднике. Вот заводчане на первомайской демонстрации. Игорь Иванович перечисляет их по именам. Но где же он сам, директор завода?
Вон там выглядывает моя шляпа,— наконец находит себя Игорь Иванович. Так, разглядывая семейный альбом, мы узнали, как скромен этот человек.
Игорь Иванович, что привело вас в коммуну имени Дзержинского, возглавляемую Макаренко?
Если начать сначала... Судьбы беспризорников во многом были схожи. Время было такое. Отец погиб на войне в 1916 году за несколько месяцев до моего рождения. А через три года умерла от холеры мама и остался я на свете один. До тринадцати лет я жил в детских домах и колониях. Летом, как только становилось тепло, убегал на улицу, бродяжничал. На воле, хоть и трудно приходилось, мне нравилось больше, чем в колониях. Прокормиться было не так уж трудно: что-то добрые люди дадут, что-то выпросишь, а что-то и сам возьмешь, если плохо лежит... Некоторые из ребят постарше, угрожая пацанам, заставляли их «работать» на себя; назывались такие пацаны «собачками». Кто крал в поездах, кто на базаре, но большинство из нас этого делать не могли и, боясь расправы «хозяина-богуна», попрошайничали. Вечером «богун» забирал всю выручку, оставив немного «собачке». Бывал такой «собачкой» и я. А зимой, когда становилось совсем холодно, приходилось опять возвращаться в какую-нибудь колонию.
Страна старалась обеспечить нас всем необходимым. Но возможностей тогда было мало. Так, нам выдавали одну пару обуви в год. Это были дешевые ботинки из юфти. Побегаешь в них по снегу, промокнешь, прибежишь в дом — и ботинки к печке, сушить. А к утру они все сморщились, покоробились, не надеть. Так что приходилось в мороз бегать в школу босиком. Соберешься с духом — и мчишься стрелой, чтоб не замерзнуть. Потом первые два урока ног не чувствуешь. Сидишь за партой и ничего не соображаешь, пока холод из тебя выходит- Но тяга к учебе была большая.
Как-то, попав в очередной раз в детский распределитель, узнал я от ребят об Антоне Семеновиче Макаренко. Говорили, что у Макаренко нет воспитателей, как в других колониях, что там ребята сами сообща решают все важные вопросы. И еще — у Макаренко можно учиться дальше.
Малоизвестная фотографии Антона Семеновича Макаренко. Рядом с нмм коммунар Федя Борисов, впоследствии инженер турбинист и офицер-артиллерист. Погиб при обороне Харькова.
И вот, закончив четвертый класс — последний, какой был в колонии, несколько ребят, и я в том числе, подали заявление с просьбой принять нас в коммуну имени Дзержинского. Приехали мы в Харьков, нашли на окраине новое здание коммуны. Оно показалось нам дворцом. Его выстроили специально для беспризорных чекисты Украины за счет отчислений из своей заработной платы. Этим они создали памятник председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому.
Страшно волновались мы в ожидании совета командиров, но нас приняли! Было это в 1929 году-
В коммуне были мастерские: столярная, механическая, швейная.
Каждый мог выбрать производство по душе. Коммунары в мастерских выполняли заказы разных учреждений столяры, например, делали мебель, металлисты — смазочные масленки и металлическую арматуру, девочки шили одежду. Я попал к металлистам, меня давно интересовало это дело. Одновременно учился — сначала в школе, а потом на рабфаке.
Очень многое дала мне коммуна. Вернее, всё: здесь я стал человеком, твердо стоящим на ногах. За четыре года я стал токарем, говорят, неплохим. Научился дорожить каждой минутой, потому что мы все время были при деле — то убирали здание коммуны, то занимались в учебных классах, то работали в мастерских. Правда, к станку меня подпустили не сразу. Дело в том, что я был маленького роста, не доставил до станка, и поначалу мне поручалось только чистить да протирать детали.
И стали токарем, когда подросли?
Да нет, все-таки раньше. Работал за станком коммунар Витя Богданович, человек очень аккуратный, но медлительный. У него никак не получалась специфическая операция — нарезание нечетной резьбы в семнадцать ниток на дюйм для масленок Штауфера. Станок был несовершенный, и нужно было с величайшей точностью до долей секунды успевать переключать его в нужные моменты, поворачивать маховики и ручки, нажимать рычаги и педали не только руками, но и ногами.
Работаешь за станком — как гопак пляшешь. Необходимо было «попасть в такт» резьбы, чтобы ее не запороть.
Уговорил я попробовать меня. Подставили к станку ящик, я на него встал... И получилось! Так стал я полноправным токарем.
Игорь Иванович, книги Антона Семеновича во многом автобиографичны, из них мы много узнали о личности автора. А вы знали его не по книгам, жили вместе бок о бок несколько лет. Расскажите, каким он вам запомнился?
Антон Семенович казался суровым, немногословным. Но стоило узнать его поближе, и становилось ясно, какой это теплый, душевный, все понимающий человек. И очень деликатный. Он никогда не интересовался прошлым своих воспитанников. «Дела» на них, которые присылали, отправляли обратно, не читая.
Это был человек большой физической силы и удивительной выносливости. Помню, в походах мы прыгали по камням в трусиках, голошейках и тапочках, но изнывали от жары. А он, к нашему восхищению, шел рядом в полной форме — в гимнастерке с портупеей, в сапогах — подтянутый, свежий, бодрый...
Взгляните, вот на этой фотографии видно, что Антон Семенович небрит. Забот с нами у него было столько, что не всегда удавалось выкроить время, чтобы побриться. И все же не выглядит неряшливо, подтянут, аккуратен и, как мы считали, очень элегантен.
Никто из нас не догадывался, что у Антона Семеновича тяжелая болезнь сердца, которая через несколько лет безвременно вырвала его из жизни,..
По «конституции страны ФЭД», как мы называли коммуну имени Дзержинского, все вопросы — и производственные, и бытовые — решали общее собрание коммунаров и совет командиров. Это решение уже никто не мог отменить, даже заведующий. Да этого никогда и не требовалось. Ребята всегда и так принимали единственно правильное решение, К этому неизбежно приводила их созданная Антоном Семеновичем в коммуне атмосфера коллективного творческого труда, обстановка, в которой каждый коммунар оказывался острозаинтересованным в успехе общего дела.
И если кто-то по нерадивости или непониманию допустил оплошность или спустя рукава отнесся к порученному делу — разнос и наказание от Антона Семеновича ему не грозили; не боялся он и заводской администрации; не ругали его и воспитатели — их в коммуне просто не существовало. Был один могучий и серьезный воспитатель — коллектив коммунаров. Выйти на середину перед общим собранием было тяжелейшим наказанием. И коллектив судил нарушителя сурово, но справедливо.
Необычно это звучит, но я считаю, что Антон Семенович внес замечательный вклад не только в советскую педагогику, но и в развитие промышленности нашей страны.
Ведь полукустарные мастерские, в которых мы сначала работали, выпуская мебель, масленки и простенькую одежонку, превратились потом в самые передовые производственные предприятия. Здесь с помощью приглашенных Макаренко высококвалифицированных специалистов были решены сложнейшие технические вопросы, созданы целые заводы. На них под руководством взрослых выпускали первоклассную продукцию юные рабочие-коммунары.
В 1932 году в коммуне был торжественно открыт первый в Советском Союзе завод электроинструмента. Коммунары в короткий срок освоили производство электросверлилок, которые прежде ввозились из-за границы. Так что родословная всем известной отечественной электродрели берет начало в коммуне имени Дзержинского!
В том же году коммунары решили: будем делать фотоаппараты! Инженеры, оптики, конструкторы пожали плечами: мальчишки будут делать фотоаппараты? Линзы с точностью до микрона?
Но ребята смело шагнули в мир микронов, сферических аберраций и оптических кривых. В декабре 1932 года была выпущена первая в нашей стране партия пленочных фотоаппаратов. Эта марка вам хорошо знакома. Коммунары назвали ее «ФЭД» — Феликс Эдмундович Дзержинский. Заметим, что аппараты такого же типа не смогли в ту пору освоить высококвалифицированные производственники Ленинграда, сославшись на влажный климат, который они винили в плохом качестве линз.
Шло время, уходила в прошлое беспризорщина, уже не было необходимости пополнять коммуну. Зато продолжали работать заводы, построенные коммунарами, становясь все более крупным и современными предприятиями.
— Игорь Иванович, вот последние строки из книги Макаренко «Марш 30 года»:
«В педагогическом совете затруднялись: как быть с такими, как Панов. И по возрасту и по росту — совсем мальчик, а по способностям и коммунарскому стажу — заслуженный товарищ. Ребята в педсовете настояли:
— Ну так что же? Кончит рабфак, ему уже шестнадцать будет. Чем не студент? Такие нам и нужны».
А что было дальше?
— Поступил в институт, учился и продолжал работать на «макаренковском» заводе...
Отвлечемся от рассказа Игоря Ивановича и раскроем 2-й том сочинений А.С. Макаренко. Вот характеристика выпускника коммуны Игоря Панова, поступающего в институт:
«Исключительные способности, живой характер и искренность давно выдвинули его в первые ряды в коммуне. Совершенно честен, очень развит, интеллигент, что не мешает ему быть хорошим токарем...»
Совершенно честен, интеллигент? Это сказано о недавнем беспризорнике! В этих строках характеристики — результат облагораживающей силы коллективного труда, огромной работы Антона Семеновича и коммунаров по созданию новой личности, стремящейся к идеалу ценного, доброго, сильного человека.
Время эту характеристику много раз подтвердило.
Игорь Иванович дружит с ребятами из воронежской школы-интерната № 4. Сейчас он рассказывает им о своем первом станке.
— Расскажите, как вы попали в Комсомольск-на-Амуре.
— Приехал в коммуну на побывку из Особой Дальневосточной один из первых воспитанников Антона Семеновича — Колька Вершнев, теперь уже Николай Фролович. Все коммунары его отлично знали, потому что до армии он работал в коммуне врачом. Очень увлекательно он рассказывал о Дальнем Востоке, о юном городе Комсомольске-на-Амуре, где он служил. Мы с ребятами загорелись. А тут мобилизация ЦК ВЛКСМ: «Комсомольцы, приезжайте на Дальний Восток!»
И вот в 1937 году наша группа коммунаров-выпускников прибыла в Комсомольск. Все мы поступили работать на авиационный завод. Он тогда еще строился, но цехи уже давали продукцию. На заводе мы быстро влились в коллектив, тесно подружились. Здесь собрался народ настоящий, все приехали с большим желанием работать. Завод дал нам очень много. Большие трудности пережил Комсомольск, а вместе с ним и мы, но оглядываюсь на те годы с удовлетворением: правильно жили!
Работу на заводе я начал мастером инструментального цеха и прошел все ступени до заместителя директора завода...
— Помогала вам коммунарская выучка?
— Еще как помогала! Мы не только знали станки и умели на них работать, но и получили в коммуне отличную теоретическую подготовку: специально для нас были организованы лекции крупных инженеров. Антон Семенович заботился и о подготовке будущих руководителей. Старших коммунаров он делал дублерами руководителей производства, чтобы мы могли перенимать их опыт.
Я, например, был дублером главного конструктора- Он терпеливо объяснял мне, что и почему он делает, а некоторые его обязанности выполнял я сам. Очень пригодилась и «командирская школа» Макаренко: практически каждый коммунар на какой-то срок избирался командиром отряда, учился руководить людьми.
Не раз в Комсомольске я с благодарностью вспоминал эти уроки.
В годы войны ваш завод выпускал знаменитые дальние бомбардировщики Ил-4?
Да, только сначала эта модель называлась ЦКБ-30. Меня и других заводчан буквально вытащили теплушек, идущих на фронт, и вернули в цехи. Наш фронт был здесь, и сражения за выполнение задания были не на жизнь, а на смерть. За одни сутки войны мы выпускали столько самолетов, сколько прежде, бывало, за месяц. И это при том, что людей на заводе заметно убавилось, на место ушедших на фронт встали женщины и подростки. Завод работал круглосуточно, смены по 12 часов. Самоотверженно работали люди. Пока суточное задание не выполнено, никто с завода не уходил.
Удаленный от научно-технических центров страны, коллектив завода вынужден был сам находить технические и организационные решения для выполнения заданий правительства. Особенно это проявилось в годы войны.
И столь же высоко я ценил и уважал рабочего человека, если он настоящий мастер, когда в 1959 году был переведен на работу в Воронеж. Там я через некоторое время стал директором одного из заводов.
Директор завода —это ведь и воспитатель. Удалось ли вам что-нибудь перенять от Антона Семеновича Макаренко?
Хотел я или не хотел, а уроки Антона Семеновича усвоил крепко. И поэтому первое, чем я занялся, когда стал директором,— это сплочением коллектива. Завод постоянно не выполнял производственных заданий. В то время там существовали разобщенные группировки из работников, которые пришли с трех разных заводов. Между ними было соперничество, причем нездоровое: кто будет задавать тон на заводе, на производстве, в общественных органах.
Начал я... со спортивной работы. У нас в городе очень хороши берега реки Воронеж. И вот на прибрежном лугу рядом с заводом устроили мы свой стадион, назвали его «Луг». Каждый день приходили на «Луг» заводские команды и сотни болельщиков. Вместе играли, вместе «болели». И понемногу стали сплачиваться в одно целое. Это было влияние «снизу». А «сверху» постепенно объединила людей борьба за выполнение задания. Когда научились регулярно его выполнять — у завода появились деньги, которые шли на премирование, заводские праздники, строительство пионерлагеря, турбазы...
Через год на заводе благодаря общим интересам сложился единый, целеустремленный коллектив. Действовала сильная комсомольская организация, которая порой смело вмешивалась в решения производственных вопросов, как, бывало, вмешивались мы, коммунары. Все это заметно укрепило экономику завода. Так в который раз послужил мне замечательный пример Антона Семеновича.
«Труд формирует и закаляет характер»,—считал Макаренко.
Еще раз я убедился в его правоте, когда наш завод взял шефство над спецшколой для малолетнихправонарушителей. Трудные это были ребята! (Но ведь и к Антону Семеновичу приходили только трудные.) Завод дарил им одежду, книги, игры, но все это было не то. Тогда мы организовали для них производственные мастерские. Завод выделил станки, оборудование. И этот подарок оказался самым лучшим. Ребята серьезно заинтересовались настоящей работой, И тогда увидел я себя таким же, как они — пацаном, работающим у станка, стоя на ящике...
Наше встреча подходит к концу. Традиционный в Актовом зале последний вопрос: каковы ваши пожелания читателям?
Наверняка я повторюсь, но это пожелание из тех, что никогда не состарятся, даже когда на заводах вовсе не останется ручного труда и рабочие будут только давать указания роботам,.. С детства все на свете учитесь делать своими руками! Не зовите мастера, если в доме сломался кран или выключатель или если надо поставить замок, А надо это не ради замка, крана или выключателя, а ради вас же самих.
Встречу вели: Н. КОНОПЛЕВА и В. МАЛОВ
Рисунок: В. ОВЧИНИНСКОГО
Журнал «Юный техник».
№ 9, 1986 год.
Актовый зал
ВСТРЕЧА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ: Игорь Иванович ПАНОВ
